Трэнды брэнда. Сборник рассказов № 19 - А. Гасанов

И припёрся я к Веронике Васильевне, и выключатель поменял, и плинтус на место воткнул, и щель шпатлёвкой прошёл, зачистил и покрасил, и Вероника Васильевна мне сто рублей суёт, предупреждая, что ей говорили, что этого хватит, и от себя ещё стольник добавляет, а я от стыда сгораю, стою, глазки в сторону прячу.

– Дурак ты у меня.., – злится вечером жена, и смеётся, – Ой, дура-ак… Ты по объявлениям позвони и узнай, сколько такая работа стоит сейчас?! Я звонила и узнавала специально. Тебе в три раза должны были дать больше! А ты?.. Дурак был, дураком и помрёшь!..

И опять вечером отправляет меня к очередной мадаме.

И вот прихожу я к Ирине Владимировне.

Женщина милая. Я вообще женщин люблю обычно. Как увижу женщину, так сразу люблю. Особенно умных и чистеньких. Иной раз так залюбуюсь, что остановку проеду. А эта особенно хороша. Опять разведёнка. Сын взрослый живёт отдельно. Где муж – я не спрашиваю. Пришёл к ней со своим хобби. Самому интересно – есть такое, чего не смогу? Уже и машинку швейную ремонтировал (аж удивительно! Швейная машинка электрическая – это по-вашему ерунда? Нет, не ерунда. Я тот раз говорю, мол, посмотрим… Снял крышку, думаю погляжу, чего там внутри, если что, скажу, мол, несите в ремонт. А сам за минуту нашёл причину, шайбу поменял, пружинку вычистил. Работает, скотина!)

И вот я у Вероники Васильевны ремонтирую пластиковое окно на кухне!..

Влез на подоконник, вниз поглядываю с опаской (седьмой этаж, мама моя…) Поковырял механизм. Сложновато. Окно тяжеленное, три стекла. Двух рук не хватает. Окно снял, чуть ни грохнулся вместе с ним. Весь взмок. Вероника по квартире носится, своими делами занимается, щебечет то с одной комнаты, то с другой. А я механизм отладил, грязюку вычистил, солидолом аккуратно смазал, проверил – вроди должно работать… А поставить сам не могу. И так пыжусь, и так… Третьей руки не хватает, и всё!.. Окно навешиваю, растопырив руки в стороны, а сверху ещё и механизм надо накинуть на петлю. Полчаса пыжусь, не хватает руки, хоть убей!.. Раз десять пробовал…

– Вероника Васильевна!

– Да-да!, – мгновенно пропел рядом контральто, словно дверной звонок. Прибежала, снизу смотрит, – Вам помочь, Лёша?

– Да, тут… Не получается одному…, – кряхтю с подоконника, – Тяжёлое… Вот тут, говорю, придержите, пожалуйста. Руки вытрите, говорю, чтобы не скользило. Да, вот тут. Угол придержите, а я сверху кронштейн накину…

– Конечно-конечно!.., – кидается на помощь, с удовольствием помогает, – Вот так?

– Да-да…, – руки затекли, устал, – Я сейчас его придвину, а вы угол придержите, и я… Угу. Вот-вот… Тут держите, и вместе мы его «воткнём»…

Окно вымотало все мои силы, но баранья моя упрямость сильнее. Я делаю глубоки вдох, обнимаю раму, помогая коленом, и, собравшись, командую с отвёрткой в зубах:

– Угу… ДижИти!

Вероника Васильевна изо всех сил помогает, и вместо того, чтобы «дижать», поднимает угол рамы выше, чем надо, и я, с трудом сохраняя равновесие, балансирую на подоконнике, борясь с весом окна и Вероники Васильевны, и, выбившись из сил в очередной раз, выплёвываю отвёртку, тихо, но зло рычу через плечо:

– Не толкайте, вы чё делаете… з-зараза!..

Неимоверным усилием, удвоенным злостью, я поднимаю окно вместе с потрясённой Вероникой, врубаю кронштейн в гнездо:

– Всё. Отпускайте…

Несколько раз проверяю запорное устройство, отпускаю, наконец, проклятую фрамугу, сползаю с подоконника, сам себе удивляясь. «Заразу» я адресовал кронштейну разумеется, но получилось некрасиво и двусмысленно, и я не спешу смотреть на Веронику Васильевну, чтобы она не подумала, что это я её «заразой» назвал…

– Уф…, – говорю, не спуская глаз с окна, ещё раз снизу щёлкаю ручкой, несколько раз открываю и закрываю, убеждаюсь, что всё в порядке…, – Тяжёлое, блин… Оказывается…

Вероника Васильевна замерла полубоком, испуганно наблюдает. Молчит.

И тут я отчётливо вижу своим боковым зрением, как она медленно отходит к стене, закрывает ладонями лицо, и беззвучно плачет!..

Я остолбенел.

Товарищи! Я никогда не позволяю себе выражаться в присутствии женщин, а тем более оскорблять их! Клянусь вам!.. И даже в самой критической ситуации, отрубив себе ногу, я успею сначала зыркнуть по сторонам, чтобы мой невольный нецензурный вопль не услышал бы ваш ребёнок или какая-то женщина. Да вообще, даже просто незнакомый какой-нибудь человек! А тут… Сам не понял, как это я…

…Тётка плечами подёргивает, носом шмыгает чуть-чуть…

Я вздыхаю, не зная, как поступать в таком случае. Женщина старше меня лет на десять, если не больше, а я стою, такой, рядом, придурок. Обидел.

– Вероника Васильевна… Вы…

Та руки опускает, всё лицо мокрое. Передничком носик вытерла, сглатывает:

– Ни чего, Лёш… Ни чё…

Я перебиваю, потому что она пытается уйти с кухни:

– Извините, Вероника Васильевна, я…, – даже за плечо аккуратно придерживаю, – там этот… как его… не втыкался, и я…

– Ни чего, Лёш… Ни чего… Вот, возьмите.

Легко освободившись от меня, суёт мне пару бумажек, садится на стул, руки на колени складывает и смотрит в сторону.

– Спасибо, – собираю бесшумно инструмент, обуваюсь в коридоре.

Останавливаюсь перед тем, как выйти:

– До свидания, Вероника Васильевна. Извините ещё раз.

Женщина смотрит в ту же точку, чуть помолчав, вздыхает:

– Меня давно уже никто «заразой» не ругал…, – опять затряслись плечи, не в силах сдержать плач, закрывает передником лицо,… и рыдает в полный голос, – Так… прия-ятно-о…

Отвернулась, замахала мне рукой – «уходите-уходите»…

И я ушёл.

…Снизу нашёл её окно. Помахал в ответ. Улыбается, головой качает, извиняясь, ругает себя, дурёху…

Мастерство

– Ты вот говоришь – мастерство… А чего это такое – мастерство? Мастерство бывает разным. Ты вот написать умеешь, аж скулы сведёт. Это мастерство. Рассказать уметь нужно. Мы вот с тобой одно и то же рассказывать будем, а получится по-разному. А почему? Потому что ты владеешь этим даром – рассказывать. Понимаешь?

Я покряхтел для приличия:

– Ну, э…

Серёга подождал, что я скажу, не дождался и налил в рюмки:

– Да. Именно так и есть. Честно скажу – читать не люблю. Читаю крайне редко. Я больше телек смотрю. Да и читать-то особо нечего. Раньше как-то люди читали. А сейчас и некогда и… Кто сейчас читает? Да ни кто!

– Ну, почему?.. Читают люди…

– Да ни фига!.. Век сейчас такой… Скоростной. Всё нужно по-быстрому. И читать особо некогда. А ты пишешь неплохо. И самое главное – коротко.

Я и не думаю краснеть. Серёга мужик простой и с ним говорить просто. Жгучий армянин с необычным для их народа именем разговаривает громко и с расстановкой. Поговорить любит, но с дураками беседовать не будет, и мне это льстит.

– Ты вот пишешь-пишешь, а читатель это читает, и даже не подозревает, какую подлянку ему там подготовил, – смеётся, – Это называется власть!.. Ха-ха!, – радуется своей находке, – Что хочешь сделаешь с читателем. Захочешь – плакать заставишь, а захочешь – такой страх напустишь, что жутко станет. Ха-ха-ха!.. Давай!

Выпиваем, закусываем.

Армяне народ хлебосольный. А за столом их хлебом не корми – дай пофилософствовать.

Сидим, разговоры разговариваем.

Я знаю, чего-то он мне притащил.

Из далека начинает.

– Ты вот чего напиши, если хочешь. Как-то я был свидетелем одного происшествия. Дело давнее, и подзабыл уже, а… У тебя получится, мне кажется. Может и не интересно кому… Но… Для меня напиши.

Я хотел было ответить дежурным, типа, «да ни вопрос», а Серёга давай рассказывать и я слушаю его.

…Работал Серёга в одной конторе. Приехал после армии, устроился на какое-то производство, и приходилось ему трудиться на большой территории лесозаготовительной фабрики. График работы был мудрёный – сутки, через двое, плюс ночной-отсыпной. Короче говоря, то пару дней работает по-обычному, то в вечернюю смену идёт до утра, то вообще на сутки пропадает. Интересно, но непривычно сначала. И приходится то из города ехать служебным автобусом, то самому добираться. И были такие дни, когда Серёга вместе с десятком таких же сослуживцев под ночь ехал с работы домой. А контора их далеко за городом. У чёрта на куличиках. Пустынная трасса уходит в темноту гирляндой фонарей. Не видно ни черта. В километре мерцают огоньки маленького посёлка. Остановка в ста метрах от забора. Темень и ветер. Тоска зелёная.

На остановку Серёга прибежал вовремя. Автобус ходит один раз в два часа. Опоздает бедолага – возвращается на проходную, в нарды с охранником играть, как дурак.

И вот на остановке уже сидят человек пять. Пару женщин, паренёк какой-то и ещё кто-то.

– Здрасти.

– Здоров.

– Не опоздал?

– Да не…, – нервно смеются, на всякий случай на часы поглядывая, – Ещё пять минут!